»Зарег. на сайте Всего: 80332 Новых за месяц: 0 Новых за неделю: 0 Новых вчера: 0 Новых сегодня: 0 »Из них Свои люди: 269 Новые юзеры: 80055 » Из них Парней: 79732 Девушек: 592
Все люди испытывают гнев – и святые, и грешники. Поэтому чувство раздраженности, гнева, агрессивности является таким же человеческим, как и чувства печали, наслаждения, любви, утомления, одиночества. Мягкие люди сердятся, как и все прочие. Разница здесь в том, что в их жизни гнев и агрессивность не являются доминирующими. Они могут случайно рассердиться; обычно это происходит в подходящее время и подходящим образом. Кажется также, что они лучше знают, как справиться со своей агрессивностью.
Рост истинного "я" не сводит на нет мою способность чувствовать гнев или агрессивность; не уменьшает он и моей потребности как-то реагировать на это чувство. Рост помогает мне принимать свою агрессивность как человеческое чувство, которое, несомненно, существует. Кроме того, раскрывающийся дух человека сообщает каждой личности более широкий взгляд на жизнь. Именно в такой перспективе я могу видеть в новом свете людей, события или вещи, которые возбудили во мне гнев или агрессивность. Исходя из этого более широкого взгляда, мой гнев или уменьшается и утихает, или находит правильное выражение в гневной ситуации. Само же более широкое виденье рождено не в гневе, а в мягкости.
Недостаточно просто обладать этим расширенным виденьем жизни; я должен также знать свой гнев и его источник, так, чтобы можно было озарить и смягчить его этим философским или религиозным виденьем. Первое условие для сублимации гнева – знать вполне то, что я чувствую. Затем мне необходимо выяснить, почему я это чувствую. И только тогда в свете своего мягкого виденья "я" и человечества я смогу сделать что-нибудь по поводу того, что я чувствую. Мое гневное "возмущение чем-то" может быть смягчено более глубоким чувством "чего-то". Все же трудно спокойно понять и принять тот факт, что я чувствую гнев и агрессивность.
Ложная идея о том, на что должна быть похожа жизнь, вероятно, затмила мое зрение и заставила меня чувствовать стыд, вину или озабоченность вследствие моей агрессивности – и это в такой мере, что я не смею признаться самому себе в том, каким сердитым иногда бываю.
Даже когда я откровенно признаюсь себе в гневе, который возникает у меня в некоторых случаях, все еще может оказаться трудным точно определить его первоначальный источник. Для этого необходимо прозрение, размышление и терпенье.
Доброжелательность и эмоциональная реакция. Все мы рождены со способностью ощущать гнев или мягкость. Обычно такие мгновенные реакции не являются свободно избранными: мы подхватываем их от других людей задолго до того, как сможем заговорить или в лучшем случае понять, что было сказано гневно или мягко окружающими нас людьми. Еще ничего не поняв, мы могли ощутить гневные или мягкие настроения, чувства и поступки отца, матери, братьев и сестер. Им не приходилось ничего нам объяснять: мы учились от них прямо на месте, как действовать гневно или мягко.
В детстве мы прислушивались к тому, как они реагировали на наши собственные чувства, в особенности на чувства агрессивности или мягкости, когда мы осмеливались давать им выход. Может быть, мы оказывались настолько счастливыми, что рождались в такой семье, где нам позволяли открыто выражать свои чувства, не подавляя их. Родные относились спокойно и к нашей нежности, и к нашей агрессивности. Затем они также давали нам полную возможность знать, что чувствуют они сами. Дома они создавали такой климат, в котором нам было легко узнать, что чувствуют они и что чувствуем мы. Они реалистически воспринимали тот факт, что у людей могут спонтанно возникать всевозможные чувства, не подлежащие немедленному контролю со стороны воли. В такой семье каждый мог выразить то, что он чувствует, не подвергаясь за это осуждению или угрозам.
Результатом такого климата свободного самовыражения будет всеобщая мягкость , лишь спорадически пронизанная выражениями гнева и агрессивности. Потому что эти чувства выражаются при их первом возникновении, и у них не оказывается времени для внутренней перестройки во внезапную вспышку или взрыв. Слова недовольства становятся все более и более похожими на передачу информации о том, что начинает строиться внутри. Другой человек может принять эту информацию во внимание; тогда легче сохранить или восстановить стиль мягкости. В такой атмосфере мы рано учимся жизни, где вполне можно чувствовать мягкость и любовь и так же возможно иногда почувствовать гнев и агрессивность.
Однако, подобно большинству людей, я могу и не оказаться таким счастливым. Возможно, моя семья, моя школа, моя церковь, мои соседи боялись допустить возникновение чувства гнева у себя или терпеть гневные чувства, возникающие у других людей по отношению к ним. В результате жизнь моих чувств могла оказаться изуродованной. Я могу вырасти с таким опасением неприемлемости моих чувств для любого другого человека, что не посмею разрешить им проявляться даже в присутствии людей, действительно меня поддерживающих. Я могу испытывать затруднения, когда чувствую и выражаю мягкость или гнев перед моими настоящими друзьями.
Из такого положения есть один выход: я должен перестать чувствовать одно, а действовать по-другому, когда ситуация не вызывает настоящей необходимости в этом с точки зрения сочувствия или мудрой дипломатичности. Чувствуя гнев, я не должен сладко улыбаться или хранить мрачную замороженность. Вместо этого мне необходимо научиться быть достаточно смиренным и смелым, чтобы дать возможность своим чувствам выйти наружу – прямо, честно и просто , но в то же время разумно, без разрушительных тенденций, если ситуация оставляет мне эту свободу выражения. К своему удивлению, я увижу, что, когда научусь выражать свои чувства при их первом возникновении тем, кому могу доверяться, мне станет легче выражать их в скромной и непринужденной манере; а это может восстановить атмосферу мягкости. Как раз тогда, когда я отрицаю гнев или притворяюсь спокойным, он может невероятно возрасти внутри; мое более глубокое "я" неспособно далее просветлять и смягчать его. Мои верные друзья, не получая ни малейших указаний на то, что я схожу с ума, могут неразумно подлить масла в огонь. Мое отрицание и их непонимание способны в конечном счете привести к агрессивным взрывам и необдуманным проявлениям ярости, непропорциональным случайной причине, которая внезапно, подобно искре, коснется моего накопившегося безумия. Такие проявления в состоянии отравить атмосферу на длительное время.
Когда я чувствую гнев или агрессивность по отношению к хорошему другу, благожелательному члену семьи или надежному знакомому, мне следует каким-то образом дать ему знать об этом, так, чтобы он почувствовал мое настроение или чувство и смог разумно принять его во внимание. Такая открытость поможет ему также почувствовать доверие, когда я в большинстве случаев нашего общения бываю с ним мягким; равным образом, когда я чувствую гнев, мне не следует делаться холодным и мрачным и лишать своего внимания и привязанности друга или товарища, на которого я сержусь.
Короче говоря, если я действительно сердит, мне нужно дать выход этому чувству по возможности прямо и разумно, с пользой для всех, кого затрагивает ситуация. Если же ситуация делает такое поведение невозможным, я могу, по крайней мере, поговорить о данном случае с каким-нибудь другом или понимающим меня знакомым. Если же таких лиц не окажется – и даже если они окажутся поблизости, -я все же могу поговорить об этом с самим собой, изложить свои чувства на бумаге, сердито обойти целый квартал, хорошенько поколотить боксерскую грушу или совершить агрессивный заплыв.
Короче, я никогда не должен позволять гневу и агрессивности храниться в закупоренном виде и таким образом парализовать мой потенциал заслуживающей доверия мягкости к себе и к другим.
Когда гнев и агрессивность проявились в открытую, я способен справиться с ними, способен понять того, кто меня рассердил, понять то, что меня рассердило, в свете моего более широкого виденья жизни и человечества. В этом свете мой гнев может растаять, в особенности когда он окажется просто эгоцентрической эмоцией, полной духа соперничества, или таким гневом, который основан на "я", легко подверженном угрозе и не нашедшем, благодаря своему росту, истинной внутренней силы.
Облегчение гнева и рост в мягкости
Мягкая жизнь лживого человека не допускает чувства гнева; она не принимает его и пытается жить с ним, когда оно спокойно зреет день за днем. Ложная мягкая жизнь начинается с идеализированной картины самого себя:
"Отныне я должен быть совершенной личностью, приятной, которую все одобряют". А подсознательно я могу прибавить к этому идеальному образу следующие мысли: "Если я никогда не буду сердиться, другие никогда не рассердятся на меня".
Я начинаю строить свою личность по образу "хорошего парня", которого все любят и уважают. Поскольку я живу этим образом, любое зрелище гнева, даже самого слабого раздражения, как будто загрязняет его. Уважение со стороны других – это путь к безопасности; в любом раздражении, которое я могу вызвать у соседей, ощущается угроза мне самому.
Зрелый человек никогда не держит гнев закупоренным, но и не выражает его в необузданных агрессивных словах и действиях. Вначале я, может быть, не сумею вовремя рассеять накопившийся гнев. Поэтому гнев может накапливаться, результатом чего оказывается хроническое мышечное напряжение. В таких случаях иногда можно рекомендовать освободиться от гнева , дать ему выход , толкнув ногой какой-нибудь старый стул, обежав вокруг квартала или разрешив себе взорваться в присутствии хорошего друга. Однако мне следует понимать, что это только чрезвычайный случай, исключительное выражение эмоций, которому нельзя предаваться; иначе его повторения могут отвратить меня от мягкого стиля жизни.
Нам не следует сохранять закупоренными чувства гнева, играя роль "приятного человека", который никогда не сердится. Так разве мы не противоречим себе, предостерегая против агрессивных действий, исходящих из подобных чувств? Нисколько, если мы вспомним различия между словесной агрессивностью и разговором о своих чувствах.
Если я нападаю на кого-то словесно, если я нападаю на него действиями, я создаю для себя, для него и для окружающих сильные стимуляторы большой агрессивности; я создаю атмосферу гнева и агрессивности. Когда же я просто описываю свои чувства, например, говорю: "Сейчас я по-настоящему сержусь!" – это другое дело. Сказать другому о том, что я сержусь, – информативное действие. Оно способно прояснить атмосферу между нами. Мое честное сообщение может помочь ему своевременно осознать, что он по неосторожности, ненамеренно обидел меня, оскорбил мои чувства; менее вероятно, что он обидит меня еще раз. Я могу даже почувствовать себя лучше, когда моя информация побудит его объясниться со мной, уверить меня, что он не имел действительного намерения меня обидеть.
Все материалы, представленные на сайте fisnyak.ru
взяты из открытых источников или присланы посетителями сайта.Содержимое
сайта выставляется в целях ознакомления. Если Вы обнаружили свою работу, размещенную каким-то пользователем Без
Вашего разрешения, просьба связаться с Администрацией сайта. Это
касается именно Авторских работ, а не материала собранного в Интернете и
размещенного где-то.
