В
1994 году во время геноцида в Руанде подверглись насилию тысячи женщин.
Отряды ополченцев «интерахамве» действовали против представителей
этнического меньшинства страны — народностей тутси и хуту. Дети,
ставшие плодами насилия, и их матери стали изгоями общества. Около 20
000 детей были зачаты во время геноцида, а многие их матери были
заражены СПИДом. Они одиноки и совершенно беспомощны.
Сейчас, когда подобная ситуация повторяется в суданском регионе
Дарфур, очень важно, чтобы были услышаны голоса руандских жертв и не
забыты их истории. Многие женщины, смогли начать рассказывать о том,
что с ними произошло лишь через 10 лет. «Мне даже сложно сказать,
сколько мужчин насиловали меня», рассказывает 34-летняя
ВИЧ-инфицированная Верена Увенгабира. «Мне не сосчитать их всех. Я знаю
лишь одно, что через 4 месяца после этого я обнаружила, что беременна.
Дважды я пыталась совершить самоубийство».
Возможно, история Руанды, даст урок всем, и люди будут понимать всю
тяжесть последствий геноцида. Каждая отдельная история жертв геноцида
уникальна. Большинство женщин, подвергались насилию после того, как у
них на глазах полностью уничтожались их семьи. Им говорили: «Лишь тебе
одной разрешается жить, чтобы умереть от горя». Эти женщины пережили
невероятные страдания, но будущее Руанды в их руках. 70% населения
страны составляют женщины, именно им, пережившим геноцид, предстоит
излечить и поднять с колен свою страну.
«В ту ночь, когда глава ополченцев изнасиловал меня, он сказал,
что я была не первой его жертвой. Он был безжалостен. Он проткнул мою
ногу ножом и в таком состоянии насиловал в течение 4-ех часов. Это
повторялось каждую ночь 6 дней подряд». Валентайн с дочерью Амели.
«Я вынужденно стала матерью. Я не вижу будущего для себя.
Сравнивая свою ситуацию и тех, кто не пострадал в результате геноцида,
я жалею, что не умерла тогда. Я до сих пор не понимаю, как осталась
жива». Изабелл с сыном Жан-Полем.
«Я никогда не любила этого ребенка. Я разрываюсь. Я заставляю
себя любить его, но я не могу этого сделать. Мальчик очень упрямый и
ужасно ведет себя, но это не из-за того, что он чувствует мою нелюбовь,
во всем виновата кровь, которая течет в нем». Джозетт и ее сын Томас.
«Когда ополченцы появились, они вывели нас из церкви на банановую
плантацию, где и насиловали женщин. Мы прятались в церкви, так как
думали, что там безопасно. Вся моя семья была уничтожена, а меня на 3
дня забрали в сексуальное рабство». Жустин и ее дочь Элис.
«Когда я поняла, что беременна, я мысленно вернулась в те ночи,
когда ополченцы подвергали меня насилию. Сейчас, я думаю, что должна
была сделать аборт, и не давать жизнь ребенку, отец которого не дал мне
ни капли любви, а наоборот жестокость. Если честно, я никогда не
испытывала счастья от этой беременности».
«У меня двое детей, родившихся в результате изнасилований. Я не
испытываю счастья материнства. Эти дети разрушили мою жизнь. Все могло
быть по-другому». Беатрис и ее сыновья Джеффри и Антуан.
«Мне не сосчитать всех, кто приходил насиловать меня. Я знаю лишь
одно, что через 4 месяца после этого я обнаружила, что беременна.
Дважды я пыталась совершить самоубийство. Сейчас я живу с ВИЧ».
Сильвина и ее дочь Марианна.
«У меня одна забота – как обеспечить всем необходимым своего
сына. Я одинока. У меня не осталось никого кроме престарелой матери.
Мой ребенок – это вся моя жизнь. Я люблю его. Если бы его не было, я не
знаю, что стало бы со мной». Стелла и ее сын Клод.
«Каждый раз, когда я смотрю на свою дочь, я вспоминаю каждое
изнасилование. Мой отец постоянно напоминает мне о том, что это плохой
ребенок. Что ее родственники убили всю нашу семью, и что у меня нет
причин любить ее». Мари и ее дочь Мэри (справа) со своей кузиной Жаклин.
«Когда я поняла, что беременна, я желала одного – умереть, и
даже хотела совершить самоубийство. Но я испугалась и решила, что рожу
этого ребенка и убью его. Но когда он родился, я увидела, какой он
красивый и полюбила его. Я не смогла его убить». Мари с сыном Исааком.
«Единственное, что волнует меня – это будущее моего сына. Мне
нужно обеспечить его школьными принадлежностями. Иногда ему приходится
целый семестр сидеть дома, так как у него нет необходимого». Бернадетт
и ее сын Фаустин.
«Мой жених был убит в первые 3 дня геноцида. Я видела его тело,
разрубленное мачете. Я потеряла любовь. А потом я подверглась насилию
со стороны мужчин, которых не любила. В результате, появились на свет
эти дети. После этого я больше никогда не влюблялась, я не рада
материнству, но я приняла это как должное». Бриджитт и ее дети.
«Большинству женщин, которые, как я подверглись насилию, не
повезло, мы забеременели. Мы не были к этому готовы. Большинство из нас
из бедных семей и мы просто не в состоянии вырастить детей. Мы стали
матерями поневоле. Международные организации помогают нам обеспечивать
этих детей, ведь они ни в чем не виноваты». Кэтрин и ее сын Юджин.
«Мне не сосчитать всех, кто приходил насиловать меня. Я знаю
лишь одно, что через 4 месяца после этого я обнаружила, что беременна.
Дважды я пыталась совершить самоубийство. Сейчас я живу с ВИЧ».
Сильвина и ее дочь Марианна.
«Когда повстанцы ворвались в деревню и начали убивать людей, я с
тремя детьми была в церкви. Внутренний голос сказал, что я должна взять
одного из детей и бежать прочь. Это могло помочь мне выжить. Но я
смотрела на них и не могла выбрать кого-то одного. Сердце подсказало
выбрать старшего ребенка, я схватила его и побежала прочь из церкви».
Оливия с сыном Марко.
«Все 9 месяцев беременности я думала о том, что когда ребенок
родится, я не буду его кормить, и он умрет от голода. Я считала, что
внутри меня не человек, а животное, которое появится на свет после
изнасилований и жестокости. Я была уверена, что от повстанцев просто не
может родиться человек».
«Нет ничего, что может сделать меня счастливой. С 1990-ых моя
жизнь разрушена. Меня ничего не интересует, я просто живу для этих
детей». Генриетт и ее дочь Ноэми.
«Нужно рассказать миру о последствиях геноцида, его отпечатки до
си пор лежат на всех нас. Мы нуждаемся в поддержке. Сейчас моя жизнь
похожа на жизнь во время геноцида. Нам хочется, чтобы нас понимали,
чтобы нам помогли». Виктория и ее дети.
Нет ничего хуже, чем проживать жизнь, которой не хотела. Нас
заставляли жениться, нам пришлось стать матерями. Но мы дали жизнь
детям и полюбили их. Мир должен молиться за нас, чтобы мы смогли
спокойно умереть. Мы должны умереть, но если это случится, кто будет
заботиться о наших детях? Они будут никому не нужны».
«Один из повстанцев привел меня к себе домой и насиловал в
течение двух недель. Потом он забрал меня в Танзанию, и продолжал
насиловать меня. Когда он узнал, что я забеременела, объявил меня своей
женой. Мне ничего не оставалось кроме как смириться с этим». Вэлери и
ее сын Роберт.
«У меня не осталось никого, кто смог бы меня поддержать, когда я
болею. А болею я часто, так как являюсь ВИЧ-инфицированной. Когда моя
дочь хочет чего-то, что я не могу ей дать, мне сложно объяснить ей,
почему так происходит».
«Я – мать, но стала ей по неволе. Я не люблю этого ребенка.
Каждый раз. Когда я смотрю на него, я вспоминаю о тех страшных днях, и
о тех мужчинах, которые издевались надо мной. Никто не знает о том, что
я ВИЧ-инфицированна». Филомена и ее дочь Джульетт.
«Группа повстанцев ворвалась в деревню вечером, они убили трех
моих братьев, а меня забрали с собой и насиловали один за другим. Я
точно не знаю, сколько их было, но до того момента я была
девственницей. Позже я поняла, что беременна». Джозефин и ее дочь
Сильви.
«Когда повстанцы убивали людей, кровь текла повсюду. Я настолько
сильно хотела пить, что пила ее. Я спасла себя тем, что пила кровь!».
«Повстанцы ворвались в церковь, держа в руках топоры, мачете,
гранаты и оружие. Они начали убивать людей, когда понимали, что человек
уже мертв, сваливали тела в одну кучу. Повсюду были слышны крики и шум.
После 8-ми часов расправ они сказали, что нужно отдохнуть и
восстановить силы и начали насиловать женщин».
«Мой сын – это источник всех бед. Моя семья не любит его. Чтобы
он не сделал, они зовут его «повстанцем». Напоминая о том, что его
родственники уничтожили нашу семью, моего отца». Матильда и ее сын
Деннис.
«Мой сын предает мне сил, чтобы жить. Но когда я смотрю на свою
жизнь, то понимаю, что никогда не любила, что у меня никогда не было
молодого человека, мужа. Люди моего возраста имеют дома и семьи. А у
меня ничего нет. Вдобавок ко всему у меня ВИЧ. Но я забываю обо всем,
когда смотрю на своего сына».
