В 1679 году в Париже начался процесс,
получивший название «Дело о ядах», в котором участвовали сотни
обвиняемых. Расследование вел глава парижской полиции Николя ла Рейни, а
курировал лично Людовик XIV. Париж, словно выходящие из берегов мутные и
грязные воды Сены, бурлил, переполненный ужасными слухами о ведьмах,
колдуньях, невинно убиенных младенцах и черных мессах, где служили не
Богу, а дьяволу.
В процессе наряду с именами знатных придворных то и дело возникало имя
маркизы де Монтеспан, официальной фаворитки короля. Из страшной паутины
свидетельских показаний вырисовывалась картина, которую начальник
полиции с содроганием был вынужден представить Людовику, — обращение
маркизы к дьяволу посредством «ведьминского» искусства совпадало с
кризисами в ее отношениях с королем. Но в 1682 году процесс закрыли.
Указом короля 106 человек были признаны виновными, часть из них сожжена
заживо, а остальные посажены в тюрьмы, откуда они вряд ли бы осмелились
еще раз упомянуть имя прекрасной Атенаис.
Принадлежать роду Рошешуаров де Мортемар означает быть «сверхчеловеком»,
— полагала Габриэль де Мортемар, старшая сестра Франсуазы, будущей
Атенаис де Монтеспан.
Одна из старейших и прославленных фамилий Франции, Рошешуары жили в
своем поместье Люссак с VIII века. Габриэль дружила с Людовиком XIV с
детства (а позже периодически пускала его в свою постель) и любила
поддразнить: «Бурбоны, в отличие от Рошешуаров, не могут похвастаться
столь безукоризненно чистой кровью». Позже ее сестра Франсуаза, став
любовницей короля, будет единственной, кто позволит себе его высмеивать…
Отец девушек — Габриэль де Рошешуар, герцог де Мортемар, принц де
Тонне-Шарент, маркиз де Люссак — воспитывался вместе с Людовиком XIII и
занимал несколько видных постов в королевстве. Он обожал женщин,
гастрономические удовольствия и охоту наравне с музыкой, литературой и
искусством. Его жена Диана, добродетельная и нежная, была фрейлиной Анны
Австрийской, матери короля, и ее доверенным лицом. От матери Атенаис
унаследует свою католическую веру (но не добродетель), а от отца —
хороший аппетит и чувственность. Хотя ее родители были не самой
счастливой парой, они произвели на свет пятерых детей, которые обладали
знаменитым «духом Мортемар». Вольтер писал: «Они могли кого угодно
очаровать и увлечь своим разговором, в котором шутки и глубокомысленные
тирады чередовались с притворной невинностью и искусным знанием». А
Сен-Симон в своих мемуарах отмечал: «Атенаис де Монтеспан обладала
бесценным даром говорить фразы, одновременно смешные и значительные,
иногда даже не подозревая сама, что именно она сказала».
В 12 лет Атенаис отправили в монастырь, основанный еще в XI веке, где
помимо религиозных предметов ее учили вышивать, шить, читать, считать,
вести домашнее хозяйство и даже готовить. В 20 лет Анна Австрийская
представила юную Мортемар ко двору своей невестки, королевы
Марии-Терезии. Та нашла ее безупречной. Она действительно была хороша:
идеальная фигура, тонкие запястья, талия, пышная грудь, белоснежные зубы
(необычайно редкий для того времени дар природы), яркие голубые глаза,
прямой нос и твердый упрямый подбородок. Свои густые и блестящие волосы
она высоко поднимала на макушке, и оттуда мириадами кудрей они ниспадали
на шею, щеки и плечи цвета свежего, только что взбитого крема. Ее
притягательная красота была дерзкой, вызывающей (именно она ввела в моду
не только фривольную прическу, но и откровенное дезабилье из тонких
прозрачных тканей). Она демонстрировала себя бесстыдно, победно, купаясь
в лучах собственного роскошного тела и власти, которую уже ощущала.
В знаменитом парижском салоне маршала Д`Альбре Франсуаза де Мортемар
блистала не только своей красотой, но и знаменитым «духом Мортемаров».
Этот дух — осознанная сила, некая субстанция, способная служить отличным
средством для достижения власти в обществе, полном предрассудков и
лицемерных правил и законов. Именно там она однажды заявила, что отныне
ее имя — Атенаис (то есть Афина). Почему именно эта греческая богиня?
Может быть, потому, что покровительница Древних Афин ассоциировалась с
мудростью, победами и музами? Или же ее образ в шлеме и тунике из шкуры
дракона, со щитом, украшенным головой горгоны Медузы, чей взгляд
превращал в камни, придавал дерзости?..
В 1653 году герцог де Мортемар, отец Атенаис (ему уже было за 50), стал
открыто жить со своей любовницей Мари Буайе, женой главы Коммерческой
палаты Парижа. Он прожил с ней около 20 последних лет своей жизни. Но не
измена, как таковая, а столь завидное постоянство — вот что нанесло
самый болезненный удар его супруге, матери Атенаис — Диане де Мортемар.
Только через 10 лет ей удалось добиться юридической формулировки —
отдельного от мужа «стола и постели». Это был поистине яркий поступок,
требующий немало мужества. Таковы были взаимоотношения в семье
Франсуазы…
Скорая свадьба
Январским вечером 1663 года группа молодых придворных покидала дворец
Тюильри, где давал бал брат короля. Неожиданно между ними вспыхнула
драка. А на рассвете все участники ссоры отправились выяснять отношения
неподалеку от Парижа. Одним из секундантов был Людовик-Александр де
Тремоль, маркиз де Нуармуатье, жених Атенаис де Мортемар. Молодой
человек из хорошей семьи был красив, не заносчив, а самое главное, он
нашел ее небольшое приданое вполне приемлемым. Во время поединка трое
участников были тяжело ранены, а один убит. Король, запретивший своим
придворным дуэли и даже добившийся от парламента закона о казни для
оставшихся в живых дуэлянтов, пришел в ярость. К счастью, жених Атенаис
сумел уехать из Франции… После его отъезда, чтобы разделить взаимное
горе, покинутую невесту навестил брат убитого юноши маркиз де Монтеспан и
неожиданно сам влюбился. Несмотря на благородное происхождение и
родство с испанскими королями, маркиз не имел ни денег, ни положения при
дворе, но даже это не помешало Мортемарам быстро приготовиться к
свадьбе. Дела семейства были не слишком хороши, чтобы рассчитывать на
завидного жениха, особенно после недавнего скандала. К тому же Атенаис
исполнилось уже 22 года...
Вскоре стало ясно, что лучше всего ее муж умеет тратить деньги. Его
махинации с приданым жены, пропажа ее драгоценностей, необходимость
вести переговоры с кредиторами не оставили ни малейшего следа от былой
симпатии. Сразу же после родов маркиза вернулась ко двору, чтобы
получить место одной из 6 фрейлин королевы, — этим дамам выплачивали
жалованье, и у них были свои апартаменты. Но даже заняв завидное
положение, Атенаис испытала глубокое чувство неудовлетворения. Особенно
остро — во время грандиозного дивертисмента, который дал король в честь
своей теперь уже официально признанной фаворитки Луизы де Лавальер.
Фейерверк превратил ночь в день, но и на дневном небосклоне блистала не
она, урожденная Рошешуар де Мортемар, великолепная и уверенная в себе.
Разве не она должна была быть на месте этой жалкой куклы, похожей на
деревенскую молочницу?
Учитывая постоянное отсутствие мужа не только при дворе, но и в Париже,
его долги, ставящие под угрозу будущее их детей, не говоря уже о его
жалких похождениях с кухарками, Атенаис имела основания завести себе
любовника, дабы утешить уязвленную гордость. И вряд ли кто-нибудь посмел
бы бросить в нее камень. Но она не делала этого, сохраняя свиту
поклонников на расстоянии вытянутой руки. Она знала, что Людовик часто
оказывается в постели с женщинами легких нравов (на пример, с ее
собственной сестрой), но сделать своей фавориткой он мог только ту, на
чьей репутации не было пятна. Между тем, получив официальный титул
любовницы короля, Луиза де Лавальер стыдилась его и в обществе
по-прежнему вела себя, как набожная грешница. Ей необходимо было с
кем-то общаться по душам — особенно во время очередной беременности, и,
разумеется, конфиденткой стала Атенаис. Последней удалось даже завоевать
симпатию и доверие королевы, маленькой некрасивой испанки
Марии-Терезии, обожавшей мужа, но обреченной лишь вздыхать по своему
«кузену в шляпе с голубым пером». Людовик выказывал жене необходимое
уважение, выполнял супружеский долг, но никогда не воспринимал ее
всерьез — ни как женщину, ни как королеву. Луиза все чаще приглашала
Атенаис на интимные ужины, где король все больше увлекался ее изысканным
насмешливым умом и дразнящей чувственной красотой, пока желание
обладать ею не стало пугать его самого… Но Атенаис оставалась
неприступной: она хотела убедиться, что его страсть не является лишь
результатом ее успешной стратегии.
Королевский гарем
Жаркой ночью во Фландрии Луиза де Лавальер горько рыдала, но ее слезы
перестали быть «драгоценными каплями влаги» для Людовика. А вечно
пребывающая в неведении королева никак не могла понять, почему супруг
изменил своей привычке: обычно он всегда хоть и на рассвете, но являлся
делить с ней супружеское ложе. Людовик же взял королеву с собой в
военный поход в 1667 году — завоевывать испанские владения во Фландрии —
лишь для того, чтобы не расставаться с Атенаис. Мало кто мог вынести
образ жизни Людовика-солдата, но Монтеспан, в отличие от Луизы и
Марии-Терезии, легко терпела тяготы походов. Наградой стала любовь, в
которой она больше не могла и не желала сомневаться. Поравнявшись на
своем белом коне с экипажем, где ехала фрейлина королевы, Людовик пел ей
их любимые арии… В этом походе во время одного из привалов она стала
его любовницей: переодевшись в солдатскую форму, он вошел к ней, когда
красавица принимала ванну, и стоял, обескураженный собственной выходкой
до тех пор, пока она не откинула полотенце и не позвала его к себе. В
отличие от Луизы, страдающей от сознания своей греховности даже в минуты
близости с королем, Атенаис отказывалась страдать — и это новое
ощущение придавало необычайную пикантность их отношениям. Более того,
она стала единственной женщиной в жизни Людовика, способной утолить его
любовные аппетиты.
Королева между тем узнала, что с некоторых пор муж почти перестал
интересоваться Луизой, и была этим вполне счастлива. Лавальер сохраняла
статус официальной фаворитки еще на протяжении целых шести лет. Король
использовал ее для прикрытия, чтобы избежать скандала и обвинений
Атенаис. И даже время от времени навещал спальню Луизы. Законный супруг
Атенаис пытался добиться славы в военных походах и тоже ничего не
подозревал до тех пор, пока, однажды вернувшись, не узнал о ее
беременности.
Для родов Людовик арендовал маленький дом недалеко от Тюильри. Роженица
лежала в маске на кровати в комнате, где явно горело слишком мало
свечей. Акушер, не понимая, что происходит, потребовал сделать освещение
ярче, но вынырнувший из-под полога кровати молодой человек тоже в маске
предложил ему бокал вина и посоветовал побыстрее заняться своим делом.
Король держал Атенаис за руку, гладил ее волосы… Родившуюся девочку
немедленно унесли прочь под покровом ночи, и она умерла через три года
вдалеке от своих родителей.
А законный супруг тем временем пребывал в ярости: он врывался в спальню
маркизы в их доме (куда ей пришлось временно переселиться) и осыпал ее
грязными ругательствами. Публично поносил короля, называя его вором и
развратником. Хвастался, что специально ходит в самые дешевые бордели
Парижа, чтобы подцепить болезнь Венеры и заразить им неверную супругу.
Людовик выделил Атенаис четверых стражников. А потом воспользовался
своим правом издавать указы в так называемых особых случаях, на которые
никто не мог наложить вето. Неделя в холодной тюрьме несколько охладила
пыл маркиза. Монтеспан отбыл в свое поместье с двумя детьми и запретом
появляться при дворе. Атенаис лишь спустя много лет сможет вновь их
увидеть… В поместье Монтеспан потребовал расширить ворота и двери — его
рога столь велики, что иначе он не сможет никуда войти, и объявил о
«смерти жены по причине кокетства и амбиций». Пригласил всех соседей на
«похороны» Атенаис и заказал заупокойную мессу. Ее «чучело» было
захоронено на местном кладбище, а все домочадцы по приказу маркиза
надолго облачились в траурные одежды.
Рандеву с Ла Вуазон
Теперь Атенаис не оставалось ничего другого, как сосредоточиться на
главной цели — устранении Луизы де Лавальер. Именно к этому времени
относятся свидетельские показания участников «Дела о ядах» о посещениях
маркизой самой знаменитой парижской ведьмы Ла Вуазон и ее помощников.
Один из них, аббат по прозвищу Лесаж, был любовником Ла Вуазон и на
следствии хвастался своим умением составлять приворотные зелья (среди
ингредиентов — испанская мушка, кровь летучей мыши) для их знатных
клиенток, среди которых была и Монтеспан. Лесаж нередко принимал участие
и в черных мессах. Обнаженная женщина служила своего рода алтарем, на
ее животе, едва прикрытом салфеткой, покоилась чаша, наполненная кровью
невинных младенцев (их специально убивали, а потом сжигали останки и
«удобряли» ими розарий в роскошном саду Ла Вуазон), крест осенял ее
плоть, а нечестивый священник твердил заклинания, обращаясь к дьяволу.
Именно так были описаны в документах, собранных во время расследования,
страшные черные мессы. Более того, Лесаж сделал вполне конкретное
«признание» — он лично ассистировал Ла Вуазон в 1667 году, когда мессу
во «имя исполнения своих дьявольских замыслов» заказывала Атенаис де
Монтеспан. Он якобы даже помнил наизусть тогдашнее заклятие, с которым к
дьяволу, по поручению маркизы, обращался еще один подручный ведьмы и
один из множества обвиняемых — бывший монах Гиббург, чье изуродованное
страшное лицо вполне могло и само сойти за дьявольское обличье. Маркиза,
по словам не скупившегося на «откровения» Лесажа, «просила о
расположении короля и его высочества Дофина, чтобы это расположение к
ней длилось вечно, чтобы королева больше не могла рожать детей и король
покинул ее постель, а она получила бы от него все, что только пожелает. И
самое главное — чтобы он наконец покинул Луизу де Лавальер». Именно
тогда Луиза серьезно заболела и чудом осталась в живых, полагая,
впрочем, что ее мучения — расплата за греховную жизнь.
Но до тех пор пока Луиза оставалась в соседних комнатах, Атенаис не
могла чувствовать себя уверенной в своем будущем. К тому же Лавальер,
отлично зная, что Людовик ненавидит чувствовать себя виноватым, время от
времени просила его разрешения посетить монастырь — для отпущения
грехов. Уловка срабатывала: он уговаривал Луизу остаться. Склонность
короля к полигамии превратила гаремное существование для горделивой
Атенаис в настоящую пытку. Она не была вольна в своих передвижениях и не
могла принимать посетителей, когда того желала. Людовик проходил через
комнаты Луизы, чтобы попасть к ней, и наоборот…
К счастью, долгие блуждания иска о «разрыве с мужем» (подобного тому,
который выиграла ее мать) закончились победой. Маркизу вменялось
выплатить жене все деньги, полученные в качестве приданого, выплачивать
ей пенсию, а также рассчитаться с долгами, которые были у нее самой во
время их совместного проживания. Ему было запрещено приближаться к
бывшей супруге, и в довершение Атенаис требовала провести инвентаризацию
его имущества. Однако, когда маркиза увидела жалкий список, ее ярость и
жажда мести за испытанные унижения улетучились. Она велела адвокатам
полностью переписать условия развода и обязалась сама выплачивать
Монтеспану часть своих средств на обучение детей. Когда же маркиз умер, у
него были найдены записи: все 35 лет после разрыва с женой он страдал и
не мог ее забыть. В завещании он умолял ее во имя той «искренней
нежности и дружбы, которую всегда к ней испытывал», молиться за него и
отписал ей все свое скромное состояние.
Одна во всем королевстве
В 1674 году Луиза де Лавальер наконец осознала тщетность попыток
восстановить свой былой статус. Со свойственной ей склонностью к
мелодраматическим жестам она получила разрешение стать монахиней в одном
из самых строгих орденов — монастыре Кармелиток, предварительно
публично вымолив прощение у королевы. Людовик на этот раз ограничился
лишь советом выбрать приют с менее строгим уставом. В том же году аббату
Лесажу и его помощникам после долгого и тайного следствия был вынесен
приговор — хотя и не смертный. Собственно, вскоре после их ареста и была
создана «Палата допросов» и началось следствие по самому знаменитому
процессу XVII века. Но король пока еще боялся публичной огласки, не
готов был поверить показаниям «нечестивцев» и велел начальнику полиции
Николя ля Рейни не применять «самые суровые пытки» к ведьме Ла Вуазон —
благо, сама она, в отличие от своего словоохотливого любовника,
предпочла в своих показаниях не упоминать имя королевской любовницы. И
как бы то ни было, но Атенаис получила долгожданное признание при дворе и
статус официальной фаворитки. Единственное, что король не позволил ей, —
участвовать в государственных делах, но она отнюдь не жаждала
политического влияния — ей вполне достаточно было знать, что она
олицетворяет стремление Короля-Солнце быть центром своей империи и всего
света. Недаром она иногда обвиняла Людовика, что его любовь к ней
основана на осознании своего королевского долга — любить самую красивую,
умную и желанную женщину в королевстве. Атенаис включила в круг друзей
короля своих старых знакомых: Мольера, Расина, Лафонтена и Буало. Именно
она назначила Мольера и Расина придворными летописцами и официальными
историками при дворе. Вместе с королем они слушали чтение авторами своих
манускриптов, а после обсуждали. Маркиза питала особую слабость к
Мольеру как к неустанному критику лицемерных нравов общества. «Версаль —
это я», — говорил Людовик о своем любимом дворце, и Атенаис участвовала
в разработке архитектурных проектов во время возведения дворца. Король
доверял ее вкусу. Ее апартаменты в Версале состояли из 20 комнат, тогда
как королева располагала лишь одиннадцатью. Но если Луиза уверяла, что
предпочитает любить человека, а не короля в Людовике, то Атенаис умела
любить короля как обыкновенного мужчину. Хотя, если верить свидетелям,
которых с особым пристрастием допрашивали по «Делу о ядах», маркиза де
Монтеспан не всегда полагалась на собственные колдовские чары. Впрочем,
справедливости ради стоит отметить, кто из знатных дам тогда не покупал
любовные напитки и снадобья?
Атенаис была хорошим психологом: Людовику не нравились постоянные
просьбы, вот почему она лишь изредка требовала протекции для своих
родных. Никогда откровенно не добивалась и дорогих подарков. Король по
собственному желанию подарил ей Фарфоровый Трианон — чудесный дворец с
изумительной красоты садом, в котором росли их любимые туберозы, жасмин и
апельсиновые деревья. Чтобы сохранить в течение года сад из живых
цветов и деревьев, садовникам приходилось выращивать около 2 миллионов
растений в горшках. Игрушечный Трианон был идеальным местом для
полуночных свиданий. Но Людовик подарил Атенаис и настоящий замок в
Кланьи, ставший одним из самых красивых дворцов того времени.
Разумеется, там тоже был огромный, наполненный чудесными изобретениями
парк — ведь Атенаис разделяла и эту страсть Людовика.
Но самым главным свидетельством ее влияния на короля и его любви к ней
стало небывалое событие: король нашел легальную возможность признать
своих детей от Атенаис законнорожденными. (Из семи рожденных от короля
детей в живых остались четверо.) Теперь их можно было вернуть ко двору.
Злая шутка провидение
В день свадьбы с поэтом Полем Скарроном 16-летняя Франсуаза, родившаяся в
тюремной камере (ее отец был вором) и чудом оказавшаяся в монастыре,
где и получила не только приют, но и образование, в ответ на вопрос
нотариуса жениху: «Что он сможет дать своей жене?», услышала ответ:
«Бессмертие». Предсказание оказалось точным. Только история запомнит
Франсуазу отнюдь не благодаря мужу. После смерти Скаррона его вдова
стала желанной гостьей в салонах и домах парижских аристократов,
несмотря на свое более чем сомнительное происхождение. Ее ум и
элегантные манеры (Скаррон обучил жену не только иностранным языкам, но и
умению вести остроумную и живую беседу) сочетались с желанием оказать
помощь (она могла сидеть у постели больного, не гнушаясь никаких
обязанностей). С ней было легко и приятно дружить — Франсуаза никогда не
оспаривала превосходство своих аристократок-патронесс.
Одной из таких дам была маркиза де Монтеспан. И здесь провидение сыграло
злую шутку с Атенаис, которая отчего-то не почувствовала амбиций,
бушевавших в сердце мадам Скаррон, ее стремления взять реванш за свою
судьбу-злодейку. Иначе маркиза вряд ли бы выбрала эту женщину в качестве
тайной гувернантки для своих детей, рожденных от короля. Франсуаза
посоветовалась со своим духовником, а после потребовала, чтобы король
лично объяснил ей ее обязанности. Маркиза сняла дом на улице Вожирар,
окруженный закрытым садом, где дети могли играть, не опасаясь чужих
глаз. Мадам Скаррон добросовестно выполняла свои обязанности, какое-то
время в салонах терялись в догадках: куда же она пропала? Неудивительно,
что уже тогда благодарность к ней чередовалась у Атенаис с приступами
бешеной ревности — гувернантка, получавшая немалые деньги, высказывала
свое неодобрение по поводу поведения маркизы во время ее редких визитов
на улицу Вожирар. Между тем король был очень доволен и воспитанием,
которое дают его детям, и самой воспитательницей. Поэтому, получив в
1674 году возможность жить при дворе, они переехали туда вместе с
гувернанткой. Мечтала ли сама Франсуаза в то время стать любовницей
короля? Комплексы в сочетании с трезвым умом и богатым воображением
сделали свое дело: разве Бог призвал ее на землю не для того, чтобы
спасти бессмертную душу короля, избавив его от общества Атенаис и ей
подобных грешниц? Гувернантка при дворе получила прозвище Льдышка. После
особо яростных скандалов, которые ей устраивала Атенаис, Франсуаза
грозилась покинуть двор и уйти в монастырь. Король в ответ дарил ей
подарки и пожертвовал поместье и титул маркизы де Мэнтенон. Людовик
находил явное удовольствие в обществе этой всегда спокойной и немного
загадочной женщины, любил играть в ее присутствии со своими детьми.
Первая попытка Мэнтенон отлучить короля от «грешницы» успехом не
увенчалась, хотя и до смерти напугала Атенаис. У короля почти год длился
«религиозный приступ», спровоцированный совместными усилиями няни и
придворного аббата Буссе. А любимая фаворитка, удалившись в Кланьи, по
ночам прокусывала шелковые простыни, и к утру ее постель была насквозь
мокрой от слез. Но однажды во время очередного выезда на войну король
велел отправить ей 20 тысяч апельсиновых деревьев — жест, который вернул
Атенаис к жизни.
В честь вернувшегося из военного похода мужа королева устроила во дворце
бал. А после он отправился в Кланьи — хотя и в сопровождении Мэнтенон и
еще нескольких дам, в чьи обязанности входило спасти королевскую душу.
Атенаис тихо прервала скомканную речь Людовика: «Не стоит читать мне
проповеди. Я знаю — мое время ушло». Людовик заплакал, Атенаис тоже —
это были ее первые публичные слезы. «Вы сошли с ума», — наконец сказала
она. «Да, я сумасшедший, потому что по-прежнему схожу от вас с ума», —
ответил Людовик, и они, галантно поклонившись, удалились в спальню
Атенаис. Возможно, и эта победа досталась ей куда более грешной ценой.
Ведь и в это время, как свидетельствовали показания, собранные
начальником полиции Ла Рейни в ходе расследования «Дела о ядах», маркиза
де Монтеспан вступала в контакты с людьми, владеющими искусством черной
магии. На протяжении своего царствования Атенаис не придавала особого
значения кратковременным набегам Людовика в чужие спальни. Но на этот
раз опасность оказалась серьезной — первая фаворитка королевства сама
выбрала прелестную Анжелику де Фонтань. Совершила она этот тактический
шаг, чтобы ослабить все возрастающее влияние бывшей гувернантки, в чьем
обществе король все чаще отдыхал от сцен, которые устраивала ему маркиза
де Монтеспан. Анжелика была столь же красива, сколь и беспросветно
глупа, но вскоре стало ясно, что 46-летний монарх всерьез увлекся
мадемуазель. Двор замер в ожидании неминуемого грандиозного скандала и
официальной отставки Атенаис. Единственное, что утешало и развлекало ее в
эти дни — разочарование и бешенство маркизы де Мэнтенон, предлагавшей
ей объединить усилия против «грешницы» Анжелики. После родов в конце
1679 года Анжелика заболела и вскоре наскучила королю. В постели она
принимала поздравления с присвоением ей титула герцогини и пенсии в 80
тысяч ливров. Тогда-то пошли первые громкие слухи — причиной ее болезни
стало вмешательство маркизы де Монтеспан. Она вновь именно в это время,
как свидетельствуют показания, обратилась за помощью к Ла Вуазон,
снабжавшей своих клиентов не только приворотными зельями, но и
различными ядами… Интересно, что именно в том же году скандальный
процесс «Дело о ядах» получил и свое официальное название и публичную
огласку — держать и дальше происходившие в Париже страшные события,
аресты и весь тот поток признаний, которые изливали арестованные за
стенами Палаты допросов в тайне, оказалось не под силу даже королю. Сама
Анжелика открыто утверждала, что ее отравили, и даже потребовала себе
охрану. А вскоре по традиции удалилась в монастырь, где умерла, страдая
приступами желудочных колик… «Дело о ядах» было в самом разгаре, и лишь
вмешательство короля спасло маркизу от появления в Палате допросов.
Еще около десяти лет Атенаис оставалась при дворе. Хотя после смерти
королевы в 1683 году король тайно женился на маркизе де Мэнтенон. Двор
был озадачен этим невероятным морганатическим браком: что могло привлечь
монарха к этой немолодой женщине, кроме ее умения возбудить в нем
религиозные чувства? Атенаис же знала ответ и проклинала себя: если бы
не подозрения, которых ей не удалось избежать в ходе страшного
расследования, король мог бы жениться на ней, а не на этой набожной
гусыне, даже не отрицавшей, сколь неведомы и немилы ей чувственные
радости. Он доверял Мэнтенон, в то время как ей он больше не верил. В
1685 году Атенаис устроила бал по случаю помолвки своей старшей дочери с
принцем Конде, Людовиком Бурбонским. Людовик XIV не только создал
прецедент, признав легитимными своих детей от Атенаис, но и позволил им
вступать в браки с членами королевской семьи. В жилах многих королевских
домов Европы течет кровь маркизы де Монтеспан. Но это был, по словам
Вольтера, «ее последний триумф при дворе».
В порыве отчаяния она попросила своего старого врага придворного аббата
Буссе сообщить королю о желании уйти в монастырь. Людовик, не смевший
сам удалить ее, велел передать, что так будет лучше для всех. Смертельно
оскорбленная Атенаис уехала в свой дворец Кланьи. Но оттуда ее заставил
убраться собственный сын герцог дю Мэн, не желавший иметь дела с
поверженной матерью. Сын потребовал отдать ему Кланьи в качестве
свадебного подарка. Атенаис попыталась вернуть королю все полученные от
него в подарок драгоценности. Но и этот жест независимости оставил его
равнодушным. Он любезно отверг предложение, забрав себе лишь одно
жемчужное колье. Вскоре Людовик подарит его своей последней любовнице —
Марии-Аделаиде Савойской, матери будущего короля Людовика XV.
Запоздалое раскаяние
Но в монастырь она не ушла. Что с того, что она обрежет свои волосы? Они
и так давно потеряли свой блеск и цвет. Разве черная одежда и вуаль,
холод кельи могут отгородить ее от самой себя? Дух Мортемар и ее
изворотливый ум подсказали другое решение: Атенаис занялась
благотворительностью. Пускай это раскаяние сродни удовлетворению
тщеславия, но разве не сможет она хотя бы отчасти искупить свои грехи?
Она должна была доказать, что в роли благотворительницы может быть так
же великолепна и неподражаема, как и в образе королевской фаворитки. На
ее деньги был построен монастырь Святого Иосифа для бедных воспитанниц,
где их учили шить и вышивать, чтобы дать возможность безгрешно прожить
свою жизнь. Монахини ордена выбрали Атенаис своей патронессой. Маркиза
основала госпиталь в Фонтенбло, где постановила содержать 60
девочек-сирот и вложила деньги в еще два заведения — богадельню в
Сен-Жермен и пансион для бедных девиц при монастыре Урсулинок, позже
ставшем известной школой Урсулинок, а также обеспечила всем необходимым
госпиталь Оирон (он тоже существует до сих пор). Сама она подолгу жила
при монастыре Фонтевро и заказывала там мессы на несколько лет вперед.
Злые языки судачили, что, так долго дружа с дьяволом, маркиза не хотела
продолжить эту дружбу после смерти. Ее комнаты в монастыре Святого
Иосифа, куда она переехала из Фонтевро, были обставлены с элегантной
простотой. Атенаис продолжала носить свои «королевские» наряды, но под
ними стальные цепи с колючими гвоздиками терзали ее плоть, обвивали
распухшие лодыжки, талию и запястья…
«Я уверяю вас, у меня больше нет амбиций в этом мире, и осмелюсь
сказать, что я свободна и от каких-либо желаний, что в свою очередь
делает меня нечувствительной к боли любого толка», — сказала Атенаис
своей старой приятельнице и сопернице Луизе ле Лавальер. Монастырь
Святого Иосифа находился неподалеку от аббатства Кармелиток, и она не
раз навещала Луизу. «Но вы плачете, — с едва заметной насмешкой ответила
бывшая фаворитка. — А я больше не плачу». — «Не плачете? Никогда? А я
буду оплакивать свою жизнь всегда», — призналась Атенаис.
Атенаис лежала без сна в комнате, ярко освещенной десятками свечей. За
столами вокруг ее кровати сидели нанятые маркизой дамы, они
разговаривали, смеялись, напевали, она слышала, как на рассвете их
усталые головы падают на стол вместе с картами, в которые они играли всю
ночь. Маркиза боялась умереть, и у нее были причины страшиться, что
после смерти ее ждет ад. Несмотря на то что король собственноручно
уничтожил все свидетельства о ее причастности к преступным связям с
дьяволом, отравлениям и смертям — сжег их. Он сделал ее своей
избранницей, а значит, она не могла выбрать в свои наперстники дьявола.
Говорили, что король не пролил ни слезинки, узнав о ее смерти. Впрочем,
он какое-то время оставался один в своих покоях, и кто знает, возможно,
все-таки достал из шкатулки старые любовные письма, сохранившие запахи
туберозы, жасмина и апельсинового дерева. Это были запахи, которые оба
так любили.
Она умерла 27 мая 1707 года в провинции Бурбон, куда поехала на воды. Ее
смерть и похороны стали настоящим фарсом. Сын от брака с маркизом де
Монтеспаном, маркиз Д`Антан, прервал охоту лишь для того, чтобы,
примчавшись, снять с шеи мертвой матери ключик от шкатулки, где, скорее
всего, хранилось ее завещание. Он опасался, что окажется не единственным
наследником и остатки ее состояния достанутся его братьям и сестрам,
рожденным от короля. Последняя воля Атенаис так и осталась неизвестной.
Тело, которое некогда ласкал король, было доверено рукам деревенского
эскулапа. Гроб с останками Атенаис перевезли в семейную усыпальницу
Рошешуаров—Мортемар. При дворе не было заказано ни одной мессы. Лишь
популярная в Париже бульварная газета Mercure Francais, всегда
отдававшая должное Атенаис во времена ее триумфа, опубликовала маленькую
заметку: «Маркиза доказала, что способна быть столь же великой
благотворительницей, как и королевской любовницей». Что ж, скандалы
всегда продаются лучше любых эпитафий. Но могла ли благотворительность
заменить ей любовь короля? «Король больше не любит вас — и значит, вы
мертвы», — сказала Атенаис, когда навсегда покидала двор.
Мария Обельченко
