Черный серпантин блестящего от дождя асфальта вел меня вниз уже несколько десятков минут. Я гнал на предельной скорости почти всю дорогу, не отпуская педаль газа даже на поворотах, из-за чего мой «Плимут» 1970 года носило из стороны в сторону, как старого пьяницу. Но я слишком доверял своей машине, и она никогда еще не подводила меня. Яркий лунный свет слепил мои глаза, а в голове звучно бился один и тот же вопрос — зачем я вновь возвращаюсь в Город Грехов?
Город порока, город похоти и разврата. Когда-то давно Господь уничтожил Содом, сравнял с землей Гоморру, но почему тогда он не сделает то же самое с Ним? Зачем я возвращаюсь? Только этот вопрос застрял у меня в голове, словно пуля, зашедшая в лоб и размозжившая череп на мелкие ошметки. Что я хочу найти здесь?
Я много раз пытался вспомнить, что я делал, когда был здесь впервые? Я помню только свою машину и… И ночь. Ночь, которая не заканчивалась никогда. В этом городе всегда темно. Этот город всегда оставляет после себя шрамы. Потому что это Город Грехов. Если он не развратит тебя, то испачкает.
Луна блестела на черной поверхности капота, продолжая слепить. Капли дождя избивают асфальт, двигатель гудит, затихая лишь во время переключения передач. Я все пытаюсь понять, почему эти отринутые судьбой люди никак не покинут это чертово место? Я приеду в бар, эти бары здесь на каждом шагу, и увижу очередного несчастного бедолагу, который покажет мне свои сломанные пальцы и скажет, что обыграл в карты не того человека. Если я не увижу Нэнси у шеста в стриптиз-баре, значит встречусь с ней на могиле старого копа Хартигана, которую она посещает каждый день, несмотря на то, что со смерти старого бедолаги прошло уже много времени.
Четыре года назад. Я вспомнил. Именно тогда я был в этом городе впервые, и именно тогда он поглотил меня с головой, опустошая меня и очищая мою память, окуная в грязь, заставляя ползать. И мне не стыдно признавать это.
Я надавил на педаль газа еще сильнее, и машина, издав протяжный стон, ринулась вперед. Остался последний поворот, прежде чем я выеду на прямую, ведущую в Город. Вот он. Признаюсь, я никогда не видел ничего прекраснее и ничего отвратительнее этого места. С первых же минут мои глаза ослепили пестрящие неоновые вывески баров и ломбардов, за которыми могучей глыбой возвышались небоскребы Нового Города, построенного на трупах. На мгновение я ощутил себя мотыльком, летящим на смертоносный свет. Если бы я остановился и вышел, то в лужах мокрого асфальта наверняка бы разглядел красные сгустки свежей крови. Я был во многих городах и многих странах, слепящих своей красотой и экзотикой, но ничто не могло сравниться с Ним. Это другая красота, отличная от привычной. Это место идеально для таких скитальцев, как я. Оно идеально для всех, кто знает, зачем он идет сюда. Но если ты заблудился и пришел сюда случайно — этот город сожрет тебя и не подавится, как сжирал всех до тебя, и будет сжирать после.
Я остановил машину на третьей улице, потому что в горле пересохло и нужно было выпить. Перед тем, как выйти, я проверил свой револьвер. Он был все еще со мной, в правом кармане старого, потрепанного пальто, за которое когда-то какой-то богач отдал целую кучу денег. Я же взял это пальто бесплатно. Снял с его трупа.
Я вышел из машины и закрыл дверь, коснувшись капота. Этот ритуал прощания я исполнял каждый раз, когда оставлял машину, потому что я относился к ней так же, как к любящей женщине.
Женщина, точно. Я здесь ради Нее. Слухи о Ней расползлись по всей Америке и вышли далеко за пределы Города Грехов. Я слышал, что ради нее стоит убивать. Я хочу найти ее. Я хочу убить за нее. В Городе Грехов у каждого есть своя цель, своя история, которую невозможно рассказать без бутылки виски.
Я двинулся в сторону бара, по пути увидев в переулке обнимающуюся парочку. Шлюха с клиентом. В этом Городе мало места для настоящей любви, ибо Городу Грехов любовь была чуждой. Все те, кто хоть когда-то любил здесь — страдают. Все те, кого любили — умирают в муках.
Я замер, как только рука коснулась дверной ручки, холодной и мокрой. Позади я услышал шум автомобиля, останавливающегося в нескольких метрах от меня, у стенок побитого тротуара. Я обернулся. Дверь автомобиля открылась, и из нее вышел высокий темнокожий исполин, выглядящий, как швейцар. Он обошел машину и открыл заднюю дверь, и я увидел Ее. Эту Женщину. Вот она, совсем близко, прямо передо мной. Даже не пришлось искать ее. Она направилась в мою сторону, к двери бара, посмотрев на меня своими зелеными глазами. В этом городе все было черным и белым, Городу Грехов чужды цвета. Но глаза этой женщины были зелеными.
Темнокожий исполин открыл ей дверь, и она вошла, демонстративно виляя бедрами. Я слышал об этом. Она ничего не делала просто так. Для нее даже ходьба — это обряд. Обряд, во время которого она соблазняет, во время которого продает себя. Она продавала себя постоянно. Я ощутил, как все мое нутро сотряслось. В тот вечер она обернулась и посмотрела мне в глаза. На ее лице промелькнула еле-заметная улыбка, поражающая тело, словно молния. А потом я ощутил удар. Вагон поезда врезался в мое лицо. Атомная бомба свалилась точно на мой живот, и последнее, что я помню — это соленый привкус крови во рту, которой я захлебывался и которую я с ненавистью выплевывал в желании глотнуть хоть немного грязного воздуха. Я оставил в Городе Грехов свой след в первую же минуту пребывания в нем: моя кровь смешалась с лужами на асфальте, стекающими в решетки канализационных люков. Швейцар Женщины, которого она назвала Манутом, и который стирал мою кровь со свих стальных кулаков грязной салфеткой, сказал мне, что мне было запрещено смотреть на Нее. Но я не мог расслышать этих слов, потому что лежал в луже собственной крови. Но я бы сделал это, я бы посмотрел на нее еще раз, даже если бы это стоило мне жизни. Даже если бы пришлось за это убить.
Этот город изменился за последние годы. Она стал чуть хуже, чем был когда-то. Но я слишком отвык от него за такое длительное время. Настолько сильно, что все было, будто впервые. И Город Грехов поглотил меня вновь. |
